ГЛАВА 16

Утром Нёэнна не стала присоединяться к Севклеху в его новых обязанностях — в конце концов, ее не приглашали, и свободное время она решила посвятить тому, чтобы максимально подробно описать облик колосса, у подножия которого стоял лагерь. Также островитянка решила отмечать координаты всех статуй, что будут встречаться ей на пути, даже за пределами Степей Ур, как в дневнике, так и на собственной копии карты.
Немного подумав, она оставила пустыми пару страниц, на которых позднее планировала переписать по памяти ту статую, что ей показала Лиё на Пэге. Найденные на побережье скульптуры, на взгляд Нёэнны, не подходили по параметрам: ни одну их них нельзя было назвать колоссом, а пока это была единственная общая характеристика, с которой можно было работать. В конце концов, островитянка была полна решимости начать свое новое исследование, несмотря на то, что происходящие странности очень часто отодвигали его на второй, а то и третий план. Пока же запись была следующей:

Эта справка была дополнена быстрой зарисовкой общего вида на колосса, и Нёэнна едва успела отложить карандаш в сторону, как в шатре появился Севклех — немного растрепанный, но расслабленно улыбающийся. Очевидно, новая работа его уже не так тяготила, как утром.
 — Ага, вижу, что ты вспомнила о том, что ты тут по делу, — усмехнулся ее товарищ, кивая на ее записи. — Это хорошо. Я так привык к тебе, двигающейся по плану, что видеть тебя в растерянности было неуютно.
 — С чего ты взял, что у меня есть план?
 — Нет сейчас, значит, скоро появится. Там уже зовут на завтрак, а значит, скоро пойдем просить местных взять нас к себе.
 — Звучит так, как будто план есть у тебя. И знаешь, я не против, — подмигнула Нёэнна.
 — Ты просто хочешь свалить на меня обязанности!
 — Должна же я пользоваться тем, что у меня есть ученик.

Снаружи царила привычная за время их пути с караваном утренняя суета, с одним главным отличием — сейчас никто не сворачивал лагерь, и движения караванщиков были более расслабленные, чем обычно, и даже Эгех не отвлекался от распития травяного отвара. Периодически к лагерю торговцев подходили кочевники, и, общаясь и обмениваясь с членами каравана. Очевидно, торговля уже началась, хотя она происходила куда тише и спокойнее, чем это представлялось Нёэнне, особенно после громких и ярких рынков Апласа.
Удивительным образом островитянке пришла в голову мысль о том, что вот этот момент, это утро, похожи на тот день, когда она прибыла на Пэг: словно вот-вот начнется нечто новое, о чем она еще не подозревает. Это было даже забавно, ведь на ее взгляд «новое» началось и не думало заканчиваться с момента, как команда ее брата выловила из моря Севклеха. Сам «топляк» уже вовсю общался с окружающими, и выглядел впервые за все время их знакомства на своем месте, а не пришельцем, чью инаковость было сложно не заметить. Возможно, он успел свыкнуться со своей легендой чтобы достоверно разыгрывать потерявшего память островитянина, но Нёэнна подумала, что он просто наконец-то оказался там, где его вопросы и непонимание не выделяют его, а наоборот, уравнивают с другими. Уж она-то точно была с ним в одной лодке, и наличие компании в море неизведанного успокаивало.
Тем временем, завтрак подходил к концу, и Нёэнну подозвал Эгех, рядом с которым уже стоял Севклех.
 — Ну, теперь уже самое время знакомить вас с Димрик, — довольно кивнул глава каравана.
Он решительно повел двух товарищей через сперва лагерь торговцев, а потом и стоянку народа Ур. Нёэнна активно крутила головой — вчера ей не удалось толком разглядеть то, как живут те, с кем ей предстоит новое, и возможно долгое, путешествие, поэтому сейчас девушка жадно впитывала в себя окружающий быт. Большинство шатров кочевников были простые в своей конструкции, ближе к палаткам, но тут и там можно было наткнуться на шатры побольше, способные вместить в себя сразу много людей. Ткани пестрели яркими, солнечными орнаментами; вокруг было так много желтого и красного, включая землю, что можно было ослепнуть. Народ Ур занимался повседневными делами: кто-то чинил одежду, кто-то готовил еду, чинил простую мебель или вязал большие пучки сухой степной травы. Ближе к центру стоянки стояло несколько ткацких станков, над которыми соорудили навес, и за ними вовсю трудилась группа мастеров. После Архипелага и Апласа, где жизнь проходила скорее за закрытыми дверями, видеть подобную активность было удивительно, будоражаще и немного пугающе.
Место обитания Димрик оказалось не так близко к колоссу, как думала островитянка, опираясь на ее статус как старшей, а скорее ближе к краю, там, куда тень от гигантской статуи не падала в любое время суток. Это был довольно большой шатер, часть «стен» которого была распахнута, открывая внутреннее убранство. Его, пожалуй, можно было назвать богатым на манер кочевников: земля была покрыта коврами, а не просто сухой травой, в одном из углов стояла койка, чья деревянная рама была расписана орнаментом из прыгающих котов, и два крупных сундука. В центре стоял низкий столик, вокруг которого были раскиданы подушки, и за которым сейчас сидела старушка, на чьем лице заметно долгое влияние солнца и ветра. Морщинистая и смуглая, она блаженно улыбалась, поглаживая огромного пятнистого кота, который наполовину лежал у нее на коленях, и мурчал так, что дребезжал столик. Стоило друзьям и их проводнику подойти, кот открыл один глаз, меняя позу, а вместе с ним на прибывших уставилась и старушка.
 — Уш-котром, пришли! — Кивнув каким-то своим мыслям, произнесла она. — И в ором-дал, хорошее время.
 — Светлого утра, уважаемая Димрик, — легко поклонился Эгех, — спасибо за гостепреимство! Я, значит, пришел познакомить с двумя путниками, которые надеются разделить ваше гостеприимство и путь.
 — Уш, наслышана про брекран. Нечасто они с ваших краев к нам попадают, но этот, — Димрик ткнула пальцем в сторону Севклеха, — даже особенный. Тарктак это заметили, но раз он им понравился, то и мне — тоже. Как вас звать, брекран?
Нёэнна пихнула локтем друга, намекая на то, чтобы он начал первым.
 — Эм, светлого утра, — вопросительно взглянув на островитянку, тидорец обратился в старушке. — Меня зовут Севклех Эло, ученик…
 — Чему же ты учишься? — Перебив его, удивилась Димрик. — Вроде уже не катмик, не ребенок.
 — Можно учиться всю жизнь, — усмехнулся Севклех, — и иногда в этом нужна помощь. Вот мне и помогают.
 — Нёэнна Деафф, я исследовательница. Может, Севклех и мой ученик, но с новым мы сталкиваемся вместе. Однако, это была моя инициатива отправиться в Степи Ур, а потому я и прошу предоставить нам возможность путешествовать вместе с вами.
 — Уш, каждый ум, день, в мире новый. — Покивала старушка, а затем, прищурившись, спросила. — А среди всего нового что вы хотите найти?
 — Статуи, — махнула рукой в сторону колосса Нёэнна, решив быть по возможности честной, — они редки и удивительны, и мне бы хотелось их понять.
 — А ты? — Внимание переключилось обратно на Севклеха.
 — А я… а я хотел бы понять все.
Димрик залилась смехом. Кот, до этого мирно дремавший, недовольно дернул хвостом и ушел лежать на койку.
 — У-у-у-у, какой жадный! Уш-котром, теперь понятно, почему ты странный брекран. Ты перевернутый левваат!
Друзья непонимающе переглянулись, и Нёэнна не в первый раз подумала о том, что будет крайне полезно выучить язык кочевников, но теперь это казалось еще и важным по какой-то другой причине, которую пока было сложно точно назвать. Тем временем, старушка успокоилась, и продолжила уже неожиданно серьезным тоном.
— Уш, мы не часто привечаем у себя аршток, чужаков, когда идем от Солнца к Солнцу. Но если ты, — она кивнула в сторону островитянки, — хочешь понять Солнце, а ты, — кивок в сторону Севклеха, — хочешь понять, левваат ты или нечто новое, то мы вас примем. Уш-ошок, брекран, у-мшийят мик бошок, так уток шартум. Пусть Солнце осветит путь, а Кот покажет секреты. Вы можете идти.

— Пожалуй, это было одной из самых странных бесед, которые у меня случались с кочевниками, — задумчиво почесал подбородок Эгех, когда они отошли от шатра Димрик. — Но самое сложное уже позади, вы прошли все проверки!
 — Ты вроде говорил, что нам еще с кем-то надо познакомиться. Танний, вроде? — Уточнила Нёэнна.
 — А, это быстро! Можете рассматривать это как знакомство со сторожем. Потом вы, правда, сами себя развлекайте — я тут, все-таки, по делу, и в полдень мы начнем торговать.
 — Мы очень благодарны за твою помощь, — искренне сказала островитянка, — без нее мы бы едва ли справились.
Разговор с Таннием действительно был очень краток. Мужчина, тот, кто первым поприветствовал караван в тени колосса, был худощав, мускулист, и имел пронзительный взгляд светло-серых глаз, под которым появлялось ощущение, будто тебя рассматривают под лупой. Он осмотрел двух друзей, слегка усмехнулся в ответ на поежившуюся Нёэнну, и кивнул.
 — Уш-котром, я вас запомнил. Беи урктак, брекран. — С этими словами он развернулся и ушел вглубь лагеря.
 — Ну, как я и говорил, очень быстрый разговор, — улыбнулся караванщик, и, бросив взгляд на небо, закивал своим мыслям, — да-да, самое время мне вас покинуть, дела не ждут! — И, не менее решительно, чем Танний, поспешил обратно к своему лагерю, где уже должны были заканчивать с приготовлениями.
 — Знаешь, неожиданно, но я скучаю по тем собеседованиям на подступах к Главной Библиотеке, — островитянка растерянно смотрела вслед Эгеху.
 — Я даже, наверное, соглашусь, — кивнул Севклех, а потом, скривившись, пожаловался, — но как же я устал от того, что меня вечно называют какими-то странными словами! Уж лучше бы проклятиями осыпали, а то голова уже кругом. Что за перевернутый левваат, почему перевернутый? Это хорошо или плохо? Честное слово, меня пугает то, с какой частотой меня так быстро причисляют к чему-то необычному, странному. Скажи, я странный?
Нёэнна немного смутилась от такого потока, и, на самом деле, даже не знала, что ответить. Просто сказать «да, ты странный» было бы грубо и крайне бесполезно. Но в Севклехе действительно чувствовалось нечто другое, чего не чувствовалось в других, просто островитянка успела привыкнуть к своему товарищу, да и понимание его ситуации словно скрашивало эти отличия и делала их не столько незаметными, но объяснимыми. Однако, поскольку они не могли рисковать и объявлять на весь Известный мир о том, что мужчина удивительным образом прибыл из далекого прошлого, поэтому у тех людей, с кем они сталкивались, не было нужного контекста, и эта инаковость становилась яснее. И дело не касалось только внешности, хоть Севклех и выглядел так, словно находится за красноватым стеклом, с его багровыми волосами и такими же, словно засохшая кровь, глазами. Просто рядом с ним словно менялся воздух, и девушка поразилась, почему она раньше не замечала этой важной детали.
 — То, что ты так долго думаешь над ответом, не внушает оптимизма.
 — Прости. Просто… это сложно объяснить. Я бы не сказала, что ты сам по себе странный, но находиться рядом с тобой… это как… это как находиться рядом с Гранью. — Пораженная своей догадкой, Нёэнна замолчала.
 — Я бы хотел охнуть или ахнуть, но я все еще плохо понимаю, что такое Грань. А ты, вроде как, эксперт по ней?
 — Не эксперт, просто имела сомнительное удовольствие столкнуться с ней в… некомфортной близости.
 — Если я похож на Грань, то мои дела совсем плохи.
 — Нет-нет, ты не как Грань, — Нёэнну передернуло, — а, проклятье, надо тебе нормально объяснить, что это. Только давай найдем какое-то солнечное место, подальше от людей.
 — Не в палатку? — Удивился Севклех.
 — Хочу тепло и солнце, — твердо сказала островитянка, — потому что это лучшее лекарство от воспоминаний о Грани.

Друзья решили вернуться к тому месту с родниками, куда их вчера отводил Арса, поскольку оно было достаточно далеко от стоянки, чтобы быть уединенным, но при этом хоть немного знакомым, чтобы не потеряться. К тому же, в это время суток там должно было быть солнечно, а для Нёэнны это сейчас было даже важнее. Пока они шли, островитянка пыталась сообразить, как рассказать Севклеху о Грани. У нее было подозрение, что в его времени ее не было, потому что мир, по описаниям ее товарища, казался куда больше, чем он есть сейчас. Как объяснить нечто, что считается само собой разумеющимся, как голубое небо, тому, для кого небо всегда было зеленым?
 — Ты видел карты Известного мира, — начала с утверждения девушка.
 — Да, он у вас очень… круглый. И меньше, чем я помню свой. Сначала я думал, что часть регионов просто ленятся дорисовать, но потом стало понятно, что есть только такие карты, а значит, дело не в лени.
 — Верно, — кивнула Нёэнна, — все наши карты отражают то, что есть: Известный мир опоясывает Грань, а что за ней… за ней, соответственно, Неизвестный мир — если он есть. Никто точно не знает, что такое Грань, даже у нас, на Архипелаге, хотя мы взаимодействуем с ней больше чем кто-либо. Что мы точно знаем, так это то, что рядом с Гранью сбиваются все навигационные приборы, время суток перестает иметь значение, а те, кто отправлялся за Грань никогда не возвращаются, поэтому у нас никто не селится на островах рядом с ней или Митсулом — это остров, который упирается прямо в нее. Ну, или мы привыкли считать его островом.
 — А как она выглядит?
 — Завораживающе. То есть, она как будто бы состоит из всех возможных цветов и сияющего света, и постоянно в движении, как живая, периодически открывающая то ли пасти, то ли глаза, состоящие из абсолютной пустоты. На нее одновременно невозможно смотреть и сложно оторваться…
Островитянка смогла очень живо воспроизвести те ощущения, что она испытала во время своего столкновения с Гранью, и даже не заметила, как начала мелко дрожать, пока не почувствовала руку Севклеха на своем плече.
 — Фоот, Нёэнна. Держись реальности. Как же ты умудрилась оказаться рядом с таким… явлением?
 — Рядовое поручение от Инженерного корпуса. Строго говоря, я не должна тебе этого рассказывать, — девушка рефлекторно осмотрелась, — но это важная деталь рассказа. Помнишь, на «Лиме-ши» ты заметил механизм ргеда-ту-сул?
 — Да, те странные полуидеи, которые что-то делают.
 — Для механизма топливом служит ргедок, который представляет собой льдины. Точнее, они будут ближе к кристаллам, но мы привыкли называть ргедок льдом… в общем, его добывают — вылавливают — в южных водах Архипелага, там, где Митсул и Грань ближе всего.
 — Снова странный обломок аланга, — вздохнул Севклех. — Твой народ очень любит как-то извращать идеи.
 — Вообще-то, технологии ргеда-ту-сула были принесены капитанами во время Исхода, то есть, из Тидора.
 — Впервые о нем услышал у вас. Впрочем, справедливости ради, я никогда не плавал на наших морских суднах. Значит, ты отправилась на рыбалку…
 — Можно и так это назвать. Процесс добычи ргедока требует определенной сноровки, которой у меня нет, и следования одному простому правилу — не касаться его голой кожей.
 — Дай угадаю — ты потрогала его голыми руками.
 — Верно, — грустно усмехнулась Нёэнна, — в порыве необычайной глупости я схватила одну из льдин рукой, и… как будто тысячи голосов одновременно и врозь заговорили у меня в голове. Как будто в этой льдине было чье-то сознание. А потом… мы с другом решили возвращаться домой, но, очевидно, оказались в зоне влияния Грани, и она начала нас притягивать. И там, рядом с ней, я словно потеряла себя, потеряла контроль над собой. Варинн потом рассказал, что я чуть не шагнула заборт, и все твердила о том, какая Грань красивая. В любом случае, в Инженерном корпусе контакт с ргедоком и тем более с Гранью является поводом для отпуска, и в дальнейшем этих людей не отправляют на добычу ргедока: если пронесло один раз, то на второй уже может не так повезти. А сама Грань оставляет отпечаток: время от времени ты о ней вспоминаешь, тебя заполняют те чувства, которые ощущались рядом с ней, и появляется непреодолимая тяга вернуться.
Повисло тяжелое молчание. Островитянка пыталась унять дрожь и подставляла лицо солнцу, жмурясь от яркого света. Севклех, побледневший к концу рассказа подруги, задумчиво мял стебелек степной травы.
 — Знаешь, я, кажется, понял, что такое ргедок, — наконец произнес тидорец, — и мне очень не нравится моя догадка.
 — Хотелось бы мне тоже остаться в неведении, но… я так не могу. Страдать — так вместе.
 — Помнишь, еще в Красной пирамиде я говорил, что некоторые слова того аланга, что используют здесь, у вас, как будто слеплены из кусочков разных понятий, и хорошо если хотя бы корень понятен? — Дождавшись кивка Нёэнны, он продолжил. — Пока ты не начала описывать «льдины» и эффект, который они вызвали, я бы и не вспомнил. У нас было такое редкое явление, которое называлось осов-кисем-ргех, дословно — «кость несбывшейся идеи». Это были кристаллы, которые появлялись, когда кто-то, создающий ргех-инн, исчезал во время процесса воплощения этой идеи в реальность.
 — Исчезал? То есть, умирал?
 — Нет. Смерть не оказывала такого влияния. Исчезал, потому что попал в рябь в реальности, или… или его поглощал оавв. В мое время это было еще редкостью, но кто знает, что было потом.
 — Получается, ргеда-ту-сул перемалывает чьи-то скелеты, — слабым голосом произнесла островитянка. — Мне сейчас станет плохо.
 — А я вот задумался, остался ли после меня осов-кисем-ргех. Может, он тоже уже был перемолот в ваших механизмах?
 — Я тебя стукну, если ты продолжишь эту мысль.
 — Хорошо, не буду. Тем более, что куда более важным кажется то, как связаны между собой Грань, эти осколки, и оавв под Красной пирамидой. А кристаллы в ней, кстати, какие-то другие. Похожие, но не совсем.
 — Потому что они больше похожи на Грань. Это то, о чем я не могла перестать думать, когда мы были на нижнем уровне. И эти голоса, и то, как тебя… приворожило.
 — А чем же я тебе напоминаю Грань?
 — Не ее саму, а ощущения рядом с ней, — напомнила Нёэнна.
 — На меня невозможно смотреть и невозможно оторваться?
 — Точно стукну… Неправильностью, ты похож неправильностью. Словно вырезали из одного места и прилепили к другому. Что, впрочем, и произошло…
 — Что и произошло, — повторил Севклех.
 — И за тобой скрывается неизвестная, необъятная пустота.
 — Почему-то это прозвучало обидно.
 — Зато тебя любят кошки!
 — Правильно, от меня же невозможно оторваться, — ухмыльнулся тидорец, — к слову, надо зайти к этим тарктак. Мне кажется, поваляться в куче кошек после тяжелого разговора будет полезно. Можешь ко мне присоединиться.
Нёэнна согласилась. Кошки и солнце, которое все сильнее нагревало землю, казались лучшим лекарством от любых фантомных ощущений, и давали необходимую передышку для того, чтобы осмыслить все рассказанное и услышанное. В конце концов, день был в самом разгаре, и островитянке было в том числе интересно посмотреть и на то, как идет торговля между караванщиками и кочевниками. И надо было закончить заметку про статую с Пэга, чтобы уже окончательно отвлечься, а на дне сумки все еще лежала нетронутой та книга, которую девушка нашла в Красной пирамиде. Впрочем, рассудила Нёэнна, новый виток их путешествия только начинается, а значит, можно было не торопиться.