ГЛАВА 21
Степи Ур были наполнены звуками: трели птиц, переклички зверей, шелест травы под ветром, но в сравнении с шумом лагеря кочевников давили тишиной и пугали неизвестностью, которая казалась такой далекой за пределами безопасности каравана.
Друзья не решались часто разговаривать, пребывая в напряженном молчании в течение дня, пока их микаршуши уверенно следовали за собакой. Передвигались они быстро, продолжая держать путь на северо-восток. На горизонте за голубой дымкой угадывались очертания гор, и Нёэнна предположила, что они двигаются к дальнему краю Разлома, но цель их путешествия оставалась по прежнему загадкой.
Севклех был задумчив. К северо-востоку от Степей Ур, согласно карте, лежала территория, которую было принято считать остатками империи Тидор, но очертания этой части материка все так же не узнавались. На одном из привалов тидорец даже поделился со своей подругой страхом, что он начал забывать, как выглядели границы его родины, и это при том, что он был обязан знать их наизусть, и теперь мог ориентироваться лишь на ощущение правильности при взгляде на изображение. Попытки зарисовать то, что он помнит, не привели к какому-либо внятному результату: неуверенные линии прерывались внушительными пробелами, но Севклех упорно возвращался к своей самодельной карте каждое утро, добавляя или меняя детали, в то время как Нёэнна дополняла свою карту Известного Мира новыми заметками.
За семь дней пути им встретилось еще одно небольшое озеро, подпитываемое несколькими ручьями, и двумя осколками колоссов, которые явно когда-то были частью огромного целого. Пока им удавалось избегать опасных хищников, которые водились в Степях Ур, но товарищи не обманывались простой удачей — Асгем их вел за собой, обходя и пережидая что-то, что чуял только он.
Друзья не решались часто разговаривать, пребывая в напряженном молчании в течение дня, пока их микаршуши уверенно следовали за собакой. Передвигались они быстро, продолжая держать путь на северо-восток. На горизонте за голубой дымкой угадывались очертания гор, и Нёэнна предположила, что они двигаются к дальнему краю Разлома, но цель их путешествия оставалась по прежнему загадкой.
Севклех был задумчив. К северо-востоку от Степей Ур, согласно карте, лежала территория, которую было принято считать остатками империи Тидор, но очертания этой части материка все так же не узнавались. На одном из привалов тидорец даже поделился со своей подругой страхом, что он начал забывать, как выглядели границы его родины, и это при том, что он был обязан знать их наизусть, и теперь мог ориентироваться лишь на ощущение правильности при взгляде на изображение. Попытки зарисовать то, что он помнит, не привели к какому-либо внятному результату: неуверенные линии прерывались внушительными пробелами, но Севклех упорно возвращался к своей самодельной карте каждое утро, добавляя или меняя детали, в то время как Нёэнна дополняла свою карту Известного Мира новыми заметками.
За семь дней пути им встретилось еще одно небольшое озеро, подпитываемое несколькими ручьями, и двумя осколками колоссов, которые явно когда-то были частью огромного целого. Пока им удавалось избегать опасных хищников, которые водились в Степях Ур, но товарищи не обманывались простой удачей — Асгем их вел за собой, обходя и пережидая что-то, что чуял только он.
День двадцать второй второго сезона.
Одиночество и пустота — Степи Ур за пределами караванов представляются совершенно другими, более жуткими. Чувствуется нечто похожее на первый уровень Красной Пирамиды, та же концентрация дремлющей силы, но при этом менее… хищная?
Тем временем, не могу не поразиться себе: с каким трудом мне давалось доверие кошкам, и как легко я приняла ведущую роль собаки! Впрочем, мы действительно сильно полагаемся на Асгема, в чутье которого есть какая-то мистическая уверенность. Вчера мы пережидали, притаившись, пока пройдет стая огромных птиц. Кажется, кочевники их называют танлевран, «большой голодный рот». Клювы у этих птиц были внушительные, длиной в локоть. Повезло, что они глуховаты, и не услышали нас раньше, чем мы увидели их…
День двадцать третий второго сезона.
Сегодня наткнулись на очередной осколок колосса — вокруг было множество крупных камней, которые явно когда-то были частью единого целого. Сам осколок, что неожиданно, в виде почти целой головы — не считая трещин и обломанных кусочков «пламенных» волос.
Севклех подтвердил, что иконография лика практически идентична бис-ингу, то есть, те же условные черты лица в подобии маски. Что примечательно, у этой статуи закрыты глаза, что я еще не встречала среди подобных скульптур.
На десятый день пути друзья столкнулись с лагерем кочевников. Он был меньше, чем тот, с которым они провели столько времени, и встретили их чуть более настороженно. Присутствие Асгема, правда, быстро сменило опасение на почтительный интерес. Товарищам предложили отдохнуть от длительного пути и пополнить припасы, но за предложением гостеприимства хорошо чувствовалось то, что остановка будет короткой.
— Такое чувство, будто собака одновременно помогает нам в общении с незнакомыми племенами, и в то же время серьезно ограничивает диалог, — заметила вечером Нёэнна, когда они разместили свою палатку в черте лагеря. — И тебе не кажется, что мы… торопимся? Будто нам надо срочно куда-то попасть. Или только тебе надо, а я так, за компанию.
— Пока я думал только о том, что меня вечно куда-то отправляют, стоит только привыкнуть к новым условиям, — печально усмехнулся ее товарищ, — и о том, что на этом пути, хоть мы и только вдвоем, нас словно берегут.
— Наверное, пора признать волшебные силы зверей в Степях Ур.
— Возможно. Как говорила Димрик, слова имеют силу…
— Кстати об этом! Ты не думал о том, что ты можешь попробовать использовать слова силы тут, в степях?
— Ргех-инн? — Севклех задумался. — Если честно, я так свыкся с мыслью, что здесь, у вас, они не имеют никакого веса, что даже не пытался.
— Почему бы и не проверить сейчас?
— Я... Даже не знаю, что использовать, — тидорец выглядел растерянным. — Нужно что-то простое и незаметное, чтобы было легче контролировать в случае, если что-то пойдет не так.
Асгем, дремавший в ногах спальника Севклеха, поднял голову и с интересом наблюдал за своим хозяином, который, кивнув своим мыслям, достал один из свитеров, связанных его подругой, и разложил на коленях. Однако, стоило тидорцу открыть рот, чтобы что-то произнести, как его прервал громкий мяв: на входе в палатку сидел один из самых крупных котов, которых только товарищи встречали в степях. Зверь неторопливо прошел внутрь и сел рядом с Нёэнной, внимательно осматривая ее друга.
— Мне кажется, — шепотом произнесла островитянка, — что этот кот пришел посмотреть на магию.
Кот, словно бы соглашаясь, мяукнул.
— Почему-то стало страшнее, — выдохнул Севклех, но вернул свое внимание к свитеру.
— Мурряу, — громкий мяв от кота словно поставил точку, и Севклех почти физически ощутил то, как подтверждается реальность. К нему пришло понимание, почему среди кочевников так много кошек.
— Кошки это якоря!
— Сработало? — Одновременно с другом произнесла Нёэнна. — Погоди. Кошки это якоря? Как бис-инги и Башни?
— Возможно даже лучше — тоньше, четче. Одним звуком усмиряет изменяющуюся реальность… То есть, да, у меня получилось. Не совсем как нужно, как я бы хотел, но — сработало!
— А что ты сделал?
— Я, м-м-м, хотел изменить этот свитер, но у меня получилось только сделать его мягче.
— Изменить как?
— Сделать что-то более привычное для меня, — пожал плечами тидорец, — возможно это, кстати, тоже ослабило ргех-инн: я творил заклинание без четкого представления о том, что я хочу.
— По крайней мере, свитер не взорвался и не превратился в какое-то чудовище, которое бы нас сожрало, — усмехнулась островитянка, ощупывая предмет одежды, — действительно мягче, как будто бы изменился тип пряжи! Поразительно, ты рассказывал о поразительных делах, которые вы делали с помощью заклинаний, но вот этот свитер сейчас кажется самой удивительной вещью на свете.
Кот, потершись о ноги Нёэнны и Севклеха, выскользнул из палатки.
— Будешь ли пытаться еще?
— Не знаю, — вздохнул тидорец, — без хорошего якоря изменять реальность страшно, уж слишком живы воспоминания о Красной Пирамиде.
— Понимаю. Если Асгем приведет нас к идеальному якорю для тебя, я поверю в судьбу. — Пес, как будто отвечая, замахал хвостом.
— Я, наверное, уже почти поверил в нее.
— Такое чувство, будто собака одновременно помогает нам в общении с незнакомыми племенами, и в то же время серьезно ограничивает диалог, — заметила вечером Нёэнна, когда они разместили свою палатку в черте лагеря. — И тебе не кажется, что мы… торопимся? Будто нам надо срочно куда-то попасть. Или только тебе надо, а я так, за компанию.
— Пока я думал только о том, что меня вечно куда-то отправляют, стоит только привыкнуть к новым условиям, — печально усмехнулся ее товарищ, — и о том, что на этом пути, хоть мы и только вдвоем, нас словно берегут.
— Наверное, пора признать волшебные силы зверей в Степях Ур.
— Возможно. Как говорила Димрик, слова имеют силу…
— Кстати об этом! Ты не думал о том, что ты можешь попробовать использовать слова силы тут, в степях?
— Ргех-инн? — Севклех задумался. — Если честно, я так свыкся с мыслью, что здесь, у вас, они не имеют никакого веса, что даже не пытался.
— Почему бы и не проверить сейчас?
— Я... Даже не знаю, что использовать, — тидорец выглядел растерянным. — Нужно что-то простое и незаметное, чтобы было легче контролировать в случае, если что-то пойдет не так.
Асгем, дремавший в ногах спальника Севклеха, поднял голову и с интересом наблюдал за своим хозяином, который, кивнув своим мыслям, достал один из свитеров, связанных его подругой, и разложил на коленях. Однако, стоило тидорцу открыть рот, чтобы что-то произнести, как его прервал громкий мяв: на входе в палатку сидел один из самых крупных котов, которых только товарищи встречали в степях. Зверь неторопливо прошел внутрь и сел рядом с Нёэнной, внимательно осматривая ее друга.
— Мне кажется, — шепотом произнесла островитянка, — что этот кот пришел посмотреть на магию.
Кот, словно бы соглашаясь, мяукнул.
— Почему-то стало страшнее, — выдохнул Севклех, но вернул свое внимание к свитеру.
ТАСЕВ-АННО-ИНН
Слова силы привычно отозвались в глубине души: заклинание не произносилось вслух, но становилось слышимым. Тидорец сразу почувствовал разницу с теми его попытками использовать ргех-инн на корабле, когда он только очутился в этом чужом для него мире, и тем, что произошло сейчас. Слова не прозвучали с той же силой, на которую он надеялся, но реальность впервые за долгое время откликнулась, и свитер в его руках, пусть и не преобразился, но стал мягче.— Мурряу, — громкий мяв от кота словно поставил точку, и Севклех почти физически ощутил то, как подтверждается реальность. К нему пришло понимание, почему среди кочевников так много кошек.
— Кошки это якоря!
— Сработало? — Одновременно с другом произнесла Нёэнна. — Погоди. Кошки это якоря? Как бис-инги и Башни?
— Возможно даже лучше — тоньше, четче. Одним звуком усмиряет изменяющуюся реальность… То есть, да, у меня получилось. Не совсем как нужно, как я бы хотел, но — сработало!
— А что ты сделал?
— Я, м-м-м, хотел изменить этот свитер, но у меня получилось только сделать его мягче.
— Изменить как?
— Сделать что-то более привычное для меня, — пожал плечами тидорец, — возможно это, кстати, тоже ослабило ргех-инн: я творил заклинание без четкого представления о том, что я хочу.
— По крайней мере, свитер не взорвался и не превратился в какое-то чудовище, которое бы нас сожрало, — усмехнулась островитянка, ощупывая предмет одежды, — действительно мягче, как будто бы изменился тип пряжи! Поразительно, ты рассказывал о поразительных делах, которые вы делали с помощью заклинаний, но вот этот свитер сейчас кажется самой удивительной вещью на свете.
Кот, потершись о ноги Нёэнны и Севклеха, выскользнул из палатки.
— Будешь ли пытаться еще?
— Не знаю, — вздохнул тидорец, — без хорошего якоря изменять реальность страшно, уж слишком живы воспоминания о Красной Пирамиде.
— Понимаю. Если Асгем приведет нас к идеальному якорю для тебя, я поверю в судьбу. — Пес, как будто отвечая, замахал хвостом.
— Я, наверное, уже почти поверил в нее.
Запись шестая.
В степи слова имеют силу.
Кто же мог подумать, что Димрик даст инструкцию?
Нёэнна, как оказалось.
У меня получился первый за бесконечно долгое время ргех-инн. Кошки это якоря. Мне необходимо найти свой, чтобы не стать причиной новых волнений в реальности. Была мысль украсть кота, но не хотелось бы портить отношения с кочевниками, да и путешествовать с целым зверинцем, наверное, проблематично.
Почему у нас никто не задумывался о небольших фоот-инн? Почему мы так спокойно доверили прочность нашей реальности редким, пусть и невероятно мощным, точкам?
В степи слова имеют силу.
Кто же мог подумать, что Димрик даст инструкцию?
Нёэнна, как оказалось.
У меня получился первый за бесконечно долгое время ргех-инн. Кошки это якоря. Мне необходимо найти свой, чтобы не стать причиной новых волнений в реальности. Была мысль украсть кота, но не хотелось бы портить отношения с кочевниками, да и путешествовать с целым зверинцем, наверное, проблематично.
Почему у нас никто не задумывался о небольших фоот-инн? Почему мы так спокойно доверили прочность нашей реальности редким, пусть и невероятно мощным, точкам?
В этом лагере кочевников друзья провели три дня, за время которых смогли отдохнуть от длительной дороги и пополнить припасы. Но теперь уже и самому Севклеху не терпелось отправиться в путь: возможность творить заклинания воодушевила тидорца. Асгем с радостью, присущей собакам, возглавил путь. Пса, очевидно, порадовала смена настроения у его хозяина и проявление бóльшего доверия: он чаще вилял хвостом и ластился, а во время привалов вел себя как игривый щенок. Это не могло не сказаться на общем настрое товарищей, ведь если покидали своих знакомых кочевников они скорее в подавленном состоянии, то сейчас тяжелая туча, нависавшая над ними, отступила.
Горы становились все ближе. Их все так же окутывала голубая дымка, но постепенно они росли и становились четче. Нёэнна предполагала, что до подножия гор им ехать еще около трех-четырех дней, в зависимости от того, в какую именно часть горной гряды они направляются. Островитянке было странно осознавать, что они движутся в конкретное куда-то, но финальная точка их пути ей неизвестна — с кочевниками вся дорога оставалась загадкой, подчиненной прихоти кошек, но именно этот опыт ускорил принятие того факта, что она не может контролировать ситуацию, поэтому ей достаточно просто быть.
Их первый привал на этом отрезке пути прошел у подножия первого цельного колосса, который они встретили с тех пор, как распрощались с торговым караваном. Эта статуя была значительно меньше той, хоть и все еще достаточно внушительной, чтобы называться колоссом. У-мшийят стоял, высоко задрав руки, и удерживал в сомкнутых ладонях солнечный обруч. Что было интересно, так это то, что помимо красного порфира, из которого были созданы все встреченные ими скульптуры, на этой статуе использовались и вставки из бронзы, тонкими полосами подчеркивающие детали фигуры. Изображение солнца, судя по блеску в закатных лучах, было также металлическим, и утром, предположила Нёэнна, должен будет создавать множество бликов по всей округе. Это, правда, сразу навело на мысли о пожарах — в конце концов, их окружало целое море сухой степной травы. Поэтому, пусть по пути им и не попалось выжженных участков, островитянка решила быть начеку.
Сейчас, в первые дни осеннего сезона, солнце уже начинало садится раньше, поэтому вскоре после ужина друзья сидели в сумерках, наблюдая за последними лучами заката. Краем глаза Нёэнна заметила пятна блеклого света на траве. Они были не похожи на светлячков, и, внимательно осмотревшись, она увидела как бронзовый обруч в руках статуи как будто бы отражает свет — но источник никак не удавалось заметить.
— Пожалуйста, скажи что ты тоже видишь эти огни, — положив руку на плечо своему другу, островитянка указала на один из них.
— Вижу, — согласно кивнул Севклех, тоже поднимаясь со своего места и, прищурившись, вглядываясь в степь. — Это… Владыки, это ясбемов! Настоящие ясбемов! — Голос тидорца перешел на почтительный шепот. — Никогда не думал, что доведется их увидеть…
Севклех резко замолчал, когда на каменистую почву рядом с колоссом, где разбили свой маленький лагерь товарищи, вышел один из зверей. Он был впечатляющ: вытянутое тело с сероватой шерстью, тонкий и длинный хвост, заканчивающийся кисточкой, большие бледные, почти белые, глаза, и, конечно же, удивительно прямые ветвящиеся рога, от которых исходил мягкий свет. Микаршуши кочевников, на которых путешествовали друзья, замерли на своих местах, глядя на своего дикого сородича. Сразу стали заметны отличия между животными: у микаршушей шерсть была рыжее, а глаза — золотистыми, не говоря уже о том, насколько сильно им подрезали рога.
Тишину момента прервал скулеж Асгема. Пес, впервые со своего появления, показал страх, и теперь жался к ногам Севклеха в поиске защиты. Ясбемов сделал шаг, подбираясь ближе, и Нёэнна подумала о том, что встреча с легендарным зверем может быть не такой уж и безопасной — его копыта выглядели острыми, а рот, как и у микаршушей, был полон острых клыков. В то же время тидорец, казалось, не дышал, наблюдая за тем, как постепенно к ним приближается ясбемов, пока тот не очутился прямо перед товарищами. Собака тихонько поскуливала, но в то же время принюхивалась, словно ожидая чего-то.
А затем произошло сразу несколько вещей.
Ясбемов стукнул копытом, наклонив рога в сторону Севклеха. Свечение стало сильнее, и между рогами стал формироваться шарик света. Асгем, находясь у бедра хозяина, гавкнул, и так громко, что эхом разлетелось по степи. Легендарный зверь тряхнул головой, всхрипнув, еще раз топнул ногой, и, развернувшись, стремительно ускакал в ту же сторону, откуда появился. Другие огоньки, тоже ясбемов, которые окружали подножие колосса, отправились вслед, и очень скоро вокруг стало очень тихо и очень темно.
Севклех сжал руку Нёэнны.
— Сколько сейчас времени? — Тидорец сосредоточенно разглядывал землю, где только что стоял ясбемов.
— Я думаю, до полуночи еще около четырех часов, — островитянка пыталась переварить произошедшее, и вопрос ее товарища выбил ее из колеи. — А что такое?
— Значит, еще вечер. Осталось дождаться…
— Чего?
— Вот, смотри!
На земле, проклюнулись и начали расти с неестественной скоростью два цветка с ярко-синими лепестками.
— Подожди, это что, звездочец? Здесь?..
— Два цветка вечером, — словно не слыша свою подругу, продолжал Севклех, — это хороший знак, это удача!
— Севклех! Объясни, что происходит!
— Мы встретили ясбемов, но ты, я думаю, уже знаешь это, но что самое главное, нам был знак! Там, где появляются ясбемов, всегда вырастают звездочецы, и их было два, мы встретили зверя вечером, а значит, нас ждет удача!
— То есть, это суеверие?
— Нет, ты что! Это закон, это гех-рема-фоот, волеизъявление реальности! Ясбемов это Малые Древние!
— Так, хорошо, я тебя услышала, — подняла руки вверх Нёэнна, — но мне надо это все переварить. Тебе, вероятно, тоже, и завтра ты мне спокойно объяснишь и дашь контекст, которого у меня нет. Надо ли нам ждать возвращения этих зверей?
— О, я сомневаюсь что мы вообще когда-либо еще их увидим.
— Пока это звучит как хороший вариант… они довольно жуткие.
Островитянка оставила своего товарища, который аккуратно снял цветы с земли и, судя по всему, планировал засушить их между страниц своего дневника. Асгем успокоился, но оставил своего хозяина и ходил следом за Нёэнной, которая подготавливала спальные места. Очень резко она почувствовала себя крайне уставшей, словно все время, что она провела в Степях, навалилось в двойном объеме, и в порыве минутной слабости ей захотелось оказаться дома. Пес лег рядом с ней, и так, в обнимку, Нёэнна и заснула.
Горы становились все ближе. Их все так же окутывала голубая дымка, но постепенно они росли и становились четче. Нёэнна предполагала, что до подножия гор им ехать еще около трех-четырех дней, в зависимости от того, в какую именно часть горной гряды они направляются. Островитянке было странно осознавать, что они движутся в конкретное куда-то, но финальная точка их пути ей неизвестна — с кочевниками вся дорога оставалась загадкой, подчиненной прихоти кошек, но именно этот опыт ускорил принятие того факта, что она не может контролировать ситуацию, поэтому ей достаточно просто быть.
Их первый привал на этом отрезке пути прошел у подножия первого цельного колосса, который они встретили с тех пор, как распрощались с торговым караваном. Эта статуя была значительно меньше той, хоть и все еще достаточно внушительной, чтобы называться колоссом. У-мшийят стоял, высоко задрав руки, и удерживал в сомкнутых ладонях солнечный обруч. Что было интересно, так это то, что помимо красного порфира, из которого были созданы все встреченные ими скульптуры, на этой статуе использовались и вставки из бронзы, тонкими полосами подчеркивающие детали фигуры. Изображение солнца, судя по блеску в закатных лучах, было также металлическим, и утром, предположила Нёэнна, должен будет создавать множество бликов по всей округе. Это, правда, сразу навело на мысли о пожарах — в конце концов, их окружало целое море сухой степной травы. Поэтому, пусть по пути им и не попалось выжженных участков, островитянка решила быть начеку.
Сейчас, в первые дни осеннего сезона, солнце уже начинало садится раньше, поэтому вскоре после ужина друзья сидели в сумерках, наблюдая за последними лучами заката. Краем глаза Нёэнна заметила пятна блеклого света на траве. Они были не похожи на светлячков, и, внимательно осмотревшись, она увидела как бронзовый обруч в руках статуи как будто бы отражает свет — но источник никак не удавалось заметить.
— Пожалуйста, скажи что ты тоже видишь эти огни, — положив руку на плечо своему другу, островитянка указала на один из них.
— Вижу, — согласно кивнул Севклех, тоже поднимаясь со своего места и, прищурившись, вглядываясь в степь. — Это… Владыки, это ясбемов! Настоящие ясбемов! — Голос тидорца перешел на почтительный шепот. — Никогда не думал, что доведется их увидеть…
Севклех резко замолчал, когда на каменистую почву рядом с колоссом, где разбили свой маленький лагерь товарищи, вышел один из зверей. Он был впечатляющ: вытянутое тело с сероватой шерстью, тонкий и длинный хвост, заканчивающийся кисточкой, большие бледные, почти белые, глаза, и, конечно же, удивительно прямые ветвящиеся рога, от которых исходил мягкий свет. Микаршуши кочевников, на которых путешествовали друзья, замерли на своих местах, глядя на своего дикого сородича. Сразу стали заметны отличия между животными: у микаршушей шерсть была рыжее, а глаза — золотистыми, не говоря уже о том, насколько сильно им подрезали рога.
Тишину момента прервал скулеж Асгема. Пес, впервые со своего появления, показал страх, и теперь жался к ногам Севклеха в поиске защиты. Ясбемов сделал шаг, подбираясь ближе, и Нёэнна подумала о том, что встреча с легендарным зверем может быть не такой уж и безопасной — его копыта выглядели острыми, а рот, как и у микаршушей, был полон острых клыков. В то же время тидорец, казалось, не дышал, наблюдая за тем, как постепенно к ним приближается ясбемов, пока тот не очутился прямо перед товарищами. Собака тихонько поскуливала, но в то же время принюхивалась, словно ожидая чего-то.
А затем произошло сразу несколько вещей.
Ясбемов стукнул копытом, наклонив рога в сторону Севклеха. Свечение стало сильнее, и между рогами стал формироваться шарик света. Асгем, находясь у бедра хозяина, гавкнул, и так громко, что эхом разлетелось по степи. Легендарный зверь тряхнул головой, всхрипнув, еще раз топнул ногой, и, развернувшись, стремительно ускакал в ту же сторону, откуда появился. Другие огоньки, тоже ясбемов, которые окружали подножие колосса, отправились вслед, и очень скоро вокруг стало очень тихо и очень темно.
Севклех сжал руку Нёэнны.
— Сколько сейчас времени? — Тидорец сосредоточенно разглядывал землю, где только что стоял ясбемов.
— Я думаю, до полуночи еще около четырех часов, — островитянка пыталась переварить произошедшее, и вопрос ее товарища выбил ее из колеи. — А что такое?
— Значит, еще вечер. Осталось дождаться…
— Чего?
— Вот, смотри!
На земле, проклюнулись и начали расти с неестественной скоростью два цветка с ярко-синими лепестками.
— Подожди, это что, звездочец? Здесь?..
— Два цветка вечером, — словно не слыша свою подругу, продолжал Севклех, — это хороший знак, это удача!
— Севклех! Объясни, что происходит!
— Мы встретили ясбемов, но ты, я думаю, уже знаешь это, но что самое главное, нам был знак! Там, где появляются ясбемов, всегда вырастают звездочецы, и их было два, мы встретили зверя вечером, а значит, нас ждет удача!
— То есть, это суеверие?
— Нет, ты что! Это закон, это гех-рема-фоот, волеизъявление реальности! Ясбемов это Малые Древние!
— Так, хорошо, я тебя услышала, — подняла руки вверх Нёэнна, — но мне надо это все переварить. Тебе, вероятно, тоже, и завтра ты мне спокойно объяснишь и дашь контекст, которого у меня нет. Надо ли нам ждать возвращения этих зверей?
— О, я сомневаюсь что мы вообще когда-либо еще их увидим.
— Пока это звучит как хороший вариант… они довольно жуткие.
Островитянка оставила своего товарища, который аккуратно снял цветы с земли и, судя по всему, планировал засушить их между страниц своего дневника. Асгем успокоился, но оставил своего хозяина и ходил следом за Нёэнной, которая подготавливала спальные места. Очень резко она почувствовала себя крайне уставшей, словно все время, что она провела в Степях, навалилось в двойном объеме, и в порыве минутной слабости ей захотелось оказаться дома. Пес лег рядом с ней, и так, в обнимку, Нёэнна и заснула.
